Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42 – ФЗ нормативно закреплены многие фундаментальные принципы обязательственного права, которые ранее лишь предлагались доктриной и раскрывались в судебной практике, в частности, в постановлениях высших судебных инстанций. Помимо принципов, закреплены новеллы, регулирующие как договорные отношения (причем с явным акцентом на «слабую» сторону), так и преддоговорные отношения сторон, которые ранее законодатель регулировал лишь применительно к договору поставки. Кроме того, «красной нитью» через весь Закон проходит основополагающий принцип добросовестности, нашедший свое отражение в положениях раздела III Кодекса, посвященного общей части обязательственного права. Сторонам предоставляется намного большая договорная свобода, устанавливается больше диспозитивного регулирования и выражается «надежда законодателя» на преимущественно внесудебное разрешение споров. Такими нам видятся основные позитивные последствия состоявшихся изменений.

Но нельзя не отметить ряд спорных и противоречивых моментов, которые вызывают вопросы и могут быть неоднозначно оценены при применении. Более того, формулировки некоторых новелл, в силу различного толкования, могут стать поводом для злоупотреблений. Обратимся к анализу данных измненений.

В силу изменений в статью 206 Кодекса течение срока исковой давности начинается заново, если по истечении такого срока должник или иное лицо признает в письменной форме свой долг. Здесь имеет место положительное изменение, позволяющее добросовестному должнику исполнить обязательство, а кредитору не доказывать в суде уважительность причины пропуска срока.

В ГК РФ устанавливается обязанность сторон действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию (пункт 3 статьи 307). Нам представляется, что это и есть легальная формулировка принципа добросовестности.

В статье 308.3 ГК РФ закрепляется право кредитора в случае неисполнения должником обязательства требовать по суду исполнения обязательства в натуре. Такое нововведение представляется положительным, поскольку:

1. Предоставляет кредитору право требовать по суду принуждения должника к исполнению обязательства в натуре по любыим неденежным обязательствам, что устранит противоречивую практику в отношении допустимости такого исполнения только применительно к индивидуально-определенным вещам.

2. Укрепляет положение кредитора, вводя новый институт по отношению к гражданскому законодательству – судебный штраф («астрент»). Известный европейским правопорядкам, он обсуждался и был ожидаем в отечественном процессуальном законодательстве (исполнительном производстве). Так, помимо исполнения в натуре, кредитор вправе требовать присуждения в свою пользу денежной суммы за неисполнение судебного акта.

Здесь необходимо указать, что астрент должен применяться лишь по неисполнению судебных актов, присуждающих исполнение в натуре по неденежным обязательствам, так как для денежных существуют иные инструменты для понуждения к исполнению (такие как проценты за пользование чужими денежными средствами. Позиция также выражена в Постановлении Пленума ВАС № 22 от 4 апреля 2014 г.)

Поэтому для устранения возможных недоразумений предлагается уточнить редакцию пункта 1 статьи 308.3 ГК РФ следующим образом: «…Суд по требованию кредитора, основанному на неденежном обязательстве, вправе…»

Безусловно положительное изменение внесено в статью 310 ГК РФ, сужаю

щее действие запрета на согласование в договоре права на односторонний отказ или изменение договора. Но куда более ценным является изменение в пункт 3 данной статьи, регламентирующий выплату денежной суммы другой стороне обязательства за односторонний отказ или изменение договора. Данное право представлено только в случае если все стороны договора осуществляют предпринимательскую деятельность. Здесь, по нашему мнению, говорится о плате за использование секундарного права на отказ от договора, которая ранее в связи с некоторой путаницей в понятийном аппарате называлась то неустойкой, то отступным и иначе. При этом не стоит слишком расширительно толковать данную норму, ведь речь идет о договорах, где нет специальной регламентации права на односторонний отказ. Так, в договорах потребительского кредита, бессрочной аренды и некоторых иных данное право предусмотрено и такое условие будет признаваться недействительным.  

Большие вопросы вызывает измененная статья 313 ГК РФ, посвященная исполнению обязательства третьим лицом.

Во-первых, кредитор обязан принять исполнения от третьего лица в том случае, если такое исполненение «возложено» на это третье лицо должником (пункт 1 статьи 313 ГК РФ). Не совсем понятно, как кредитор проверит имело ли место указанное возложение. При этом законодатель указал некоторые случаи, когда кредитор обязан принять такое исполнение – в случае просрочки должника по денежному обязательству либо опасности третьего лица утратить свое право на имущество должника вследствие обращения взыскания на это имущество. В результате такого исполнения к третьему лицу по суброгации (статья 387) перейдут права кредитора. При этом мнение должника никоим образом не учитывается. Очевидно, что в этой ситуации может иметь место пример обхода договорного запрета на уступку права требования (цессию), что следует исключить в рамках судебного толкования.

Во-вторых, необходимо уточнить редакцию пункта 6 статьи 313 ГК РФ, согласно которому лицо, исполнившее неденежное обязательство за должника, помимо этого, несет перед кредитором ответственность за недостатки исполнения вместо должника. Однако в силу статьи 403 ГК РФ, ответственность налагается только в том случае, если исполение возложено должником на третье лицо, а за ненадлежащее исполнение по общему правилу отвечает должник. Очевидно, что пункт 6 статьи 313 в этой ситуации является специальным, но для устранения этого «расхождения» в нормах ГК предлагаем дополнить данный пункт, указав, что в случае возложения исполнения на третье лицо должник привлекается к субсидиарной ответственности за ненадлежащее исполнение или неисполнение, осуществленное этим третьим лицом.

Статья 314 Кодекса позволяет в отступление от статьи 190 ГК РФ определить срок момента наступления некоторых обстоятельств, указанных в договоре, а не только лишь «событием, которое неизбежно должно наступить». Ведь, допустим, оплата должником не является таким событием, а договоры, где срок – существенное условие можно было признавать незаключенными по той причине, что срок определялся лишь указанием на вероятностные обстоятельства. Поэтому данное измненение заслуживает поддержки.

Наибольший интерес вызывает статья 317.1 ГК РФ, согласно которой по любым денежным обязательствам из предпринимательских отношений за период пользования чужими денежными средствами, если иное не установлено договором, проценты начисляются по ставке рефинансирования Банка России. При этом, важно различать проценты по статье 395 и «законные проценты» по 317.1, так как последние начисляются на протяжении всего периода денежного обязательства, а не только с момента просрочки исполнения. То есть, проценты за коммерческий кредит (в предпринимательских отношениях) - это и есть законные проценты, а с момента просрочки к ним будут прибавляться проценты по статье 395 ГК РФ (или договорная пеня). Как правило, плата за отсрочку в коммерческом кредите уже заранее включена в «стоимость» такого условия, соответственно нарушаются некоторые обычные правила гражданского оборота в части таких условий «коммерческих договоров». Но здесь есть важное для физических лиц правило - условия о начислении процентов на проценты является ничтожным за исключением такого условия в договоре банковского вклада.

Новая редакция статьи 333 Кодекса сохраняет существовавшее положение для физических лиц относительно уменьшения неустойки (её размер может снижаться, как прежде, по инициативе суда) и ужесточает регулирование снижения неустойки в случае, если стороны осуществляют предпринимательскую деятельность (снижение возможно лишь в исключительных случаях и только по заявлению должника). На наш взгляд, эти нововведения весьма положительны и должны вызвать соответствующие изменения в судебной практике.

Ввиду объема состоявшихся изменений здесь не будем останавливаться на анализе поправок в нормы о способах обеспечения исполнения обязательств.

Предлагаем рассмотреть одно из фундаментальных изменений – статью 395 ГК РФ в новой редакции. Теперь проценты за пользование чужими денежными средствами начисляются по средней ставке банковского процента по вкладам физических лиц. Если обратиться к официальному источнику, то в 2014 году ставки по вкладам в составляли от 1,9 до 12,7 % в зависимости от месяца и срока вклада. Таким образом, учитывая возможный отказ в дальнейшем от ставки рефинансирования и неприменения ключевой ставки, станет в определенном смысле выгодно пользоваться чужими денежными средствами. Как известно, стороны могут выбрать одну из мер ответственности – договорную неустойку или проценты по 395 ГК РФ, причем неустойка, согласно правовой позиции ВАС РФ, может быть снижена судом до размера вышеуказанных процентов (п. 1 ст. 395 ГК РФ). Сейчас судом может быть снижена только та плата, которая рассчитывалась по ставке рефинансирования. Что касается предпринимательских отношений, то низкая сумма процентов за пользование чужими денежными средствами может быть компенсирована договорной неустойкой. С актуальной информацией о размере средних ставок банковского процента по вкладам физических лиц можно ознакомиться здесь.

Статья 406.1 ГК РФ вводит новый институт «возмещение потерь, возникших в случае наступления определенных в договоре обстоятельств». Во-первых, необходимо дополнить п. 1 ст. 406.1 указанием :«…имущественные потери, связанные с заключенным между ними договором…». В противном случае стирается логическая и правовая связь между сторонами. Получается, что по этой статье любое соответствующее гипотезе статьи лицо может возместить потери такому же любому лицу. Как отмечалось, это может стереть грань между возмещением потерь и договором страхования с той лишь разницей, что страхование - это специальный вид деятельности, осуществляемый систематически особым субъектом. Далее, представляется спорным положение о том, что суд не может уменьшить размер возмещения потерь. Возможна ситуация полного несоответствия размера имущественных потерь и их возмещения. Одним из вариантов разрешения проблемы является исключение из статьи возможности их определения конкретной суммой в отрыве от фактически понесенных потерь. Крмое того, ряд возражений вызвает «отрыв» этих потерь от договора – их можно будет взыскивать и при признании договора недействительным или незаключенным. Здесь открываются перспективы злоупотреблений сторонами, находящимися в сильной переговорной позиции – такие условия будут ущемлять разумные экономические интересы более «слабой» стороны, а решение вопроса останется лишь в рамках механизмов статьи 10 ГК РФ о последствиях злоупотребления правом.

Важное изменение содержится в пункте 2 статьи 421 ГК РФ. Теперь, восприняв рекомендации ВАС РФ, а также доктринальные положения, законодатель закрепил, что к непоименованным договорам в первую очередь, применяются общие нормы обязательственного права. И только к отдельным отношениям сторон применяются по аналогии правила об отдельных видах договоров.

Важное для всех видов лиц гражданского права изменение произошло со статьей 428 Кодекса о договорах присоединения. Теперь после изменения или расторжения договора присоединения он считается действовавшим (либо недействующим) с момента заключения его «первой редакции». Не менее важно указать, что в п. 3 ст. 428 ГК РФ теперь установлен важный термин «неравенство переговорных возможностей». Теперь слабой стороной может быть признано не только физическое, но и юридическое лицо в силу определенных обстоятельств. Так, у слабой стороны помимо возможности ссылаться на ст. 10 ГК РФ (злоупотребление правом или положением на рынке), теперь есть механизм этого пункта - изменение несправедливых условий договора, вследствие явного неравенства переговорных возможностей.

В ГК РФ были включены конструкции рамочного договора (ст. 429.1), опциона на заключение договора (ст. 429.2), опционного договора (ст. 429.3), абонентского договора (ст. 429.4).

Положения о рамочном договоре представляются нам несколько неудачными. Доктриной и практикой давно выявлено определение рамочного договора, одним из которых является его понимание как договора, в котором не согласованы существенные условия. Как и указано в статье, такие условия могут конкретизироваться сторонами путем заключения отдельных договором, подачи односторонних заявок и иным образом. Таким образом, почти любой договор может быть признан рамочным, поскольку может в дальнейшем конкретизироваться. Один из варинтов изменения – изложение нормы в иной редакции – например: «Рамочным договором (договором с открытыми условиями) признается договор, в котором определен предмет и имеется указание, что отношения сторон в дальнейшем могут конкретизироваться и  уточняться путем заключения отдельных договоров, подачи заявок одной из сторон или иным образом на основании либо во исполнение рамочного договора». В таком случае положения пункта 2 о регламентации отношений, неурегулированных в отдельных договорах, становятся излишними.

Если же законодатель имел ввиду договор с умышленно оставленными открытыми условиями (Принципы УНИДРУА), то тогда действительно пункт второй имеет место быть, но стороны должны согласовать все существенные условия в первоначальном договоре с оговоркой на возможность их дополнения дополнительными.

Появились две договорные конструкции опциона на заключение договора и опционного договора.

Опцион на заключение договора достаточно распространен в корпоративных отношениях. При правильном толковании он должен быть отличен от предварительного договора тем, что здесь имеет место секундарное право стороны заключить один или несколько договорах на условиях, предоставленных опционом. Весьма логично и то, что опцион предоставляется за плату или другое встречное предоставление. Опцион на заключение договора также можно охарактеризовать как организационный договор, включающий в себя безотзывную оферту. В целом, диспозитивное регулирование опциона на заключение договора, большая вариативность возможности акцепта, срока, платы и иных условий должно положительно сказаться на гражданском обороте.

Другая конструкция – опционный договор. По сравнению с более «легкой» конструкцией опциона на заключение договора, здесь сторона вправе требовать в установленный срок совершения предусмотренных действий, но при этом если такая сторона не заявит требований, опционный договор прекращается. Применительно  к данной констуркции неясными остаются ответы на базовые вопросы: как будут соотносится правила об опционном договоре с правилами о встречном исполении (ст. 328 ГК РФ), самостоятельный это договор или он должен «работать» вместе с иными договорными конструкциями и т.д.

В завершении обратим внимание на изменения в статью 450 ГК РФ. Теперь, законодательно закреплена возможность изменения многостороннего «предпринимательского» договора большинством голосов. Эта норма будет применяться для акционерных соглашений, договоров простого товарищества и иных учредительных соглашений (в самом широком смысле). Эта норма – яркий пример влияния институтов корпоративного права на договорное право. Такой подход применительно к договорам существенно ограничивает осуществление базового принципа, на котором они основываются – автономии воли. Поэтому «несогласной» с изменениями стороне (или сторонам) должно быть предоставлено право отказа от договора в этой ситуации без возможности применения к ней каких-либо негативных последствий.

Андрей Мельников

юрист, аналитик Центра правового мониторинга МГЮА